Ядов Яков Петрович

Раздел - Чисто одесские кумиры - Я

 Jakov Jadov.jpg     Ядов Яков Петрович (настоящая фамилия Давыдов) родился в 1873 году  в Киеве, на Подоле. К сожалению, но биография Якова Ядова изобилует белыми пятнами. Дату его рождения пока выяснить не удалось, документы в Литфонде не сохранились.  Практически ничего не известно о его родне. Нет сведений о том, где и как долго учился, прежде чем заняться журналистикой. Начинал свой творческий путь в Киеве в газете «Последние известия». До Октябрьской революции печатал фельетоны в Николаеве, Одессе и Киеве  (в киевских газетах «Последние известия» на русском языке и «Народная воля» на украинском), под литературными псевдонимами: Жгут, Боцман Яков, Яків Отрута, Яків Боцман, Пчела

    После революции Яков Давыдов переехал в Одессу. Там он поработал сначала в газете «Одесские новости», под псевдонимом «Яков Боцман»,  а затем, в газетах «Одесские известия», «Станок», «Моряк» (здесь он вел рубрику «На баке»),  где прославился написанием стихотворных фельетонов, эпиграмм и сатирических куплетов против врагов Советской власти. Так же много путешествовал по стране,  поработав ещё  в газетах  «Трудовой Батум», «Пролетарий», «Всеукраинский пролетарий», «Харьковский пролетарий» и «Коммунист» (Харьков), «Красное Знамя» (Владивосток).  В Одессе Ядов познакомился с И. Ильфом, Е.Петровым, В.Катаевым и К.Паустовским.

А.Дейнека. "Кабаре". 1921 г.

В середине двадцатых Яков Давыдов выбрал себе новое имя — Яков Ядов — и занялся сочинительством куплетов для маленьких кабаретных театров.  В это время  Яков Ядов написал куплеты и  сценические фельетоны для артистов эстрады: П. Муравского и О. Нехлюдовой («Чей ребенок?»), для Л. Утесова, для клоунов братьев Кольпетти (они первыми в 1917 году исполнили песню «Яблочко»), А. Громова и В. Милича («Мертвая душа», «Мой товарищ и я», скетч «Телеграфисты» и множество других), дуэту В. А. Глебовой и М. И. Дарской. Долгое время Яков Петрович сотрудничал с популярным в 1920-30-е годы сатириком Василием Гущинским. Но особенно тесные и дружеские отношения сложились у Ядова с Красавиным. Сохранилось несколько записок подобного содержания:
«Написанные мною фельетоны «Кто кого?», песенка «Квартирная техника» и два письма к фельетону «Новый человек» по специальному заказу т. Красавина предоставляю в исключительное исполнение указанных номеров по всему СССР исключительно т. Красавину.


  В 1926 году вместе с эстрадником-куплетистом Георгием Красавиным (музыка) Яков Ядов написал песню «Бублички».  Григорий Красавин - яркий артист так называемого «блатного жанра»:  был особенно популярен во времена НЭПа, ученик и последователь знаменитого эксцентрика Михаила Савоярова,  выступал на сцене так же, как и его учитель, со скрипкой, одновременно пел, играл в паузах, аккомпанировал сам себе, пританцовывал и дополнял пение мимическими импровизациями.  Мелодия для песни была заимствована Красавиным у приглянувшегося ему популярного в то время фокстрота. В разных источниках автор мелодии указывается как «Г. Богомазов» или «С. Богомазов», однако есть мнение, что это был заграничный фокстрот.

Песня была написана на спор, буквально за несколько минут, и уже через несколько дней эту песня пела вся Одесса.  В рассказе куплетиста, наговоренном на магнитофон (1956), эта история выглядит так:
  • «-  Я тогда жил в Харькове, и туда приехали известные администраторы Аркадий Вольский и Борис Рейф. Они меня приглашали  выступить на открытие сезона в Одессу  - в Театр миниатюр на Ланжероновской улице.  В процессе разговора, когда я старался выяснить, в чем же сегодня состоит одесская «злоба дня», они мне сказали, что в Одессе на всех углах продают горячие бублики с утра и до вечера и с вечера до утра.  Только и слышно: «Купите бублики, горячие бублики...» Вот это, сказали они,  и стоило бы отразить в моей песенке.
    -  Кто это может сделать хорошо и быстро?
    -  Только один человек — Яков Петрович Ядов! Он как раз сейчас находится в Харькове.
    Через несколько часов мы были на Сумской улице в квартире Ядова. Якову Петровичу очень понравилась предложенная  мной музыка на скрипке. Он сразу загорелся:
    - «Это прекрасная идея! Надо показать в этой песенке несчастную безработную девушку, мерзнущую на улице ради куска хлеба, умирающую с голода для обогащения нэпмана, так сказать, одна из „гримас Нэпа"».  Он задумался, потом сказал жене Ольге Петровне своим сиплым голосом:
    -  «Ставь самовар для артиста. А я буду печь бублики…» :
    Мы сидели в кругу семьи Ядова, пили чай, а в соседней комнате стучала пишущая машинка.  И не прошло тридцати минут, как Ядов без заминки прочел текст песни "Бублики". Приехав на гастроли в Одессу, я был поражен, что, пока я ехал с вокзала на Дерибассовскую улицу, всю дорогу меня сопровождали возгласы «купите бублики!     В тот же вечер я с листа исполнял «Бублики» в "Гамбринусе".  На следующий день Одесса запела «Бублики»…  А через некоторое время, когда я приехал в Ленинград, Утесов, встретив меня, сказал: «Гриша, я пою твои «Бублики». Ничего?» — «Кушай на здоровье!» — ответил я ему.» » 
Также  об этом факте подробно написано в воспоминаниях Константина Паустовского.   К. Паустовский в четвертой книге «Повести о жизни» рассказал о Ядове и их совместной работе, газете «Моряк» в двух главках: «Рубка мебели» (где приводит куплет одного из его фельетонов) и «Полотняные удостоверения».  
     «В «Моряке», — вспоминал Паустовский, — было два фельетониста: бойкий одесский поэт Ядов («Боцман Яков») и прозаик Василий Регинин.   Ядов, присев на самый кончик стула в редакции, торопливо и без помарок писал свои смешные песенки. На следующий день эти песенки уже знала вся Одесса, а через месяц-два они иной раз доходили даже и до Москвы.   Ядов был по натуре человеком уступчивым и уязвимым. Жить ему было бы трудно, если бы не любовь к нему из-за его песенок всей портовой и окраинной Одессы. За эту популярность Ядова ценили редакторы газет, директора разных кабаре и эстрадные певцы. Ядов охотно писал для них песенки буквально за гроши. Внешне он тоже почти не отличался от портовых людей. Он всегда носил линялую синюю робу, ходил без кепки, с махоркой, насыпанной прямо в карманы широченных брюк. Только очень подвижным и грустно-веселым лицом он напоминал пожилого комического актера...»

 Интересны воспоминания Паустовского о его встрече с Ядовым на Кавказе. ( Следует отметить, что в своих рассказах и  Г. Красавин и К. Паустовский расходятся в датах. Первый называет 1926 год, второй рассказывает о событии, случившемся на четыре года раньше (получается, что Бублики к 1922 году были уже написаны).
  -    «Весной 1922 года я уехал из Одессы на Кавказ и несколько месяцев прожил в Батуме. Однажды я неожиданно на батумском приморском бульваре  встретил Ядова. Он сидел один, сгорбившись, надвинув на глаза старую соломенную шляпу, и что-то чертил тростью на песке.   Я подошел к нему. Мы обрадовались друг другу и вместе пошли пообедать в ресторан «Мирамаре»... На эстраде оркестр играл попурри из разных опереток, а потом заиграл знаменитую песенку Ядова :

  ... Купите бублики
      Для всей республики!
      Гоните рублики
       Вы поскорей!

Ядов усмехнулся, разглядывая скатерть, залитую вином. Я подошел к оркестру и сказал дирижеру, что в зале сидит автор этой песенки — одесский поэт Яков Ядов.  Оркестранты, услышав это,  встали. Подошли к нашему столику. Дирижер взмахнул рукой, и развязный мотив песенки загремел под дымными сводами ресторана ещё раз.   Ядов поднялся. Посетители ресторана тоже встали и начали аплодировать ему. Ядов угостил оркестрантов вином. Они пили за его здоровье и произносили замысловатые тосты.   Ядов был растроган, благодарил всех, но шепнул мне, что хочет поскорее уйти из ресторана». ( Так что  в этом случае, скорей всего, большего доверия заслуживает рассказ Григория Красавина.).  Сам Ядов о своём песенном творчестве говорил Паустовскому :

   -  "Если говорить всерьёз, то я ведь посетил сей мир не для того, чтобы зубоскалить, особенно в стихах. По своему складу я лирик. Да вот не вышло. Вышел хохмач". И вздыхал: "Я раздарил свой талант жадным и нахальным торгашам-антрепренёрам и издателям газет. Мне бы дожить без потерь до сегодняшнего дня, я, может быть, написал бы вторую "Марсельезу!". Интеллигент- демократ мечтал об идейном революционном творчестве. А прославился "Бубличками". Ничего не попишешь - НЭП.  

Песенка, поющаяся на разухабистый одесско-еврейский мотив, озвучила и пометила целую эпоху - эпоху НЭПа, 1920-е годы, и стала как бы ее музыкально-вокальным символом, ее звучащей визитной карточкой, а также неотъемлемой частью Одесского городского фольклора. Одесские эмигранты перевезли «Бублички» в Нью-Йорк, и уже в конце двадцатых их распевали на Нижнем Ист-Сайде,  где песню быстро перевели на идиш и она получила название  «Бейгелах».   "Бублички" на идиш приобрели совсем другой смысл. В дословном переводе с идиш появились такие слова:

       Я стою один на улице.
       В дожде я весь промок.
       Последние бублички
      Купите у меня.


Интересен такой жизненный факт судьбы, но в  начале XX века в Киеве, на Подоле, жил еврей по фамилии Бейгельман. Предки его были бубличниками, и фамилию  свою получили по роду профессиональной деятельности (бейгель – значит бублик). Бейгельман занимался тем же самым. В поисках лучшей жизни один из его сыновей уехал в начале 20-х в Америку и оказался в еврейском квартале Манхэттена, где жили в те годы его земляки, выходцы из России. Вскоре у него родились две дочки – Мина и Клара.  Как-то, где-то на улице Мина услыхала песенку «Бейгелах», которую легко запомнила и стала часто её напевать. И как это бывает только в сказках и голливудских фильмах,  её  пение случайно  услышал профессиональный музыкант и, поразившись вокальными данными, пригласил шестилетнюю девочку спеть и сделать запись на еврейском радио (идишистский канал WMND или 1050 - газеты "Форвертс"). Первое же выступление маленькой артистки явилось началом музыкальной карьеры  родившегося  в будущем всемирно известного дуэта. Мина стала Мерной, Клара – Клэр, а фамилию Бейгельман переделали в Берри. Так родился всемирно известный дуэт «сестры Берри», а первой песней в их репертуаре стали те самые «Бублички», которые по странному стечению обстоятельств были «основой» их фамилии.

Сёстры Клара и Минни Берри (настоящая фамилия - Бейгельман)

. В 1930-е годы  песню "Бублики"  на французском пела Дамия - Мари-Луиза Дамьен, которая  вошла в историю французского шансона не только как трагическая певица.  В её голосе смешались рыдания и мятежность - так говорил о голосе Дамии один из её современников. Песня в исполнении певицы превращается в драму, где важно всё - свет, движения актрисы, её фигура, похожая на греческую статую, её облегающее платье и обнаженные плечи.

Яков Петрович прекрасно сам исполнял «Бублики» на эстраде, однако очень скоро его затмили  Леонид Утесов и  Пётр Лещенко, взявшие «Бублики» в свой репертуар....  Утёсов пел песенку с явным удовольствием, даже зажмуривая при этом глаза.  И говорил, что она - про тесто, то есть не "Протеста", а "Про тесто, про бублички".

" Ночь надвигается,
Фонарь качается,
И свет врывается
В ночную мглу…
А я, немытая,
Тряпьем покрытая,
Стою, забытая,
Здесь — на углу.

Горячи бублики
Для нашей публики,
Гони-ка рублики,
Народ, скорей!
И в ночь ненастную
Меня, несчастную,
Торговку частную,
Ты пожалей.

Здесь, на окраине,
Год при хозяине,
Проклятом Каине,
Я состою.
Все ругань слушаю,
Трясусь вся грушею,
Помои кушаю,
Под лавкой сплю.

Горячи бублики
Для нашей публики,
Гони мне рублики,
Народ, не зря.
Тружусь я ночкою,
Считаюсь дочкою
И одиночкою
У кустаря.

Отец мой пьяница,
Гудит и чванится.
Мать к гробу тянется
Уж с давних пор.
Совсем пропащая,
Дрянь настоящая —
Сестра гулящая,
А братик вор!

Горячи бублики
Для нашей публики,
Гоните рублики
Вы мне в момент…
За мной гоняются
И все ругаются,
Что полагается
Мне взять патент.

Здесь трачу силы я
На дни постылые,
А мне ведь, милые,
Шестнадцать лет…
Глаза усталые,
А губки алые,
А щеки впалые,
Что маков цвет.

Горячи бублики
Для нашей публики,
Гоните рублики
Мне кто-нибудь…
Суженый встретится,
И мне пометится…
…Мой честный путь.

Твердит мне Сенечка:
«Не хныкай, Женечка…
Пожди маленечко -
Мы в загс пойдем».
И жду я с мукою,
С безмерной скукою…
Пока ж аукаю
Здесь под дождем.

Гони мне рублики,
Для нашей публики
<Купите бублики>,
Прошу скорей,
И в ночь ненастную
Меня, несчастную,
Торговку частную,
Ты пожалей! "

Под музыку "Бубличков" в 20-е годы танцевали фокстрот, а в Соловецком театре отбивала чечетку парочка – Савченко и Энгельфельдт. Урки ревели, выли от восторга...  Постепенно, запетая народом, песня «Бублички» стала значительно короче: ушли социальные темы: куплеты, связанные с нэповскими реалиями Они потеряли свою актуальность. А какие-то фразы народная молва «отредактировала» на свой лад.   Её многочисленные исполнители, от профессионалов до ценителей из числа простых граждан, вносили что-то своё.  И, как часто бывает, с ушедшей в народ песней, появились многочисленные "народные" варианты.  Как бы там ни было, "Бубликам" или "Бубличкам", написанным "на типичный одесско-еврейский мотив" была уготована "самая знаменитая и долгая жизнь из всех нэпмановских песен".

А в начале тридцатых появился и «истинно русский» «белоэмигрантский» вариант, который распевал в парижском ресторане бежавший из Одессы в девятнадцатом Юрий Морфесси.

Однажды Исаака Дунаевского спросили:
  -    Какая ваша самая любимая песня протеста?
  -  " Бублички",  - ответил Дунаевский. – Лучшей песни про тесто еще никто не написал!
 
Яков Ядов автор сотен хлестко зарифмованных песенок, стихотворных фельетонов, сатирических сценок, эпиграмм, которые на протяжении трех десятилетий звучали со множества столичных и провинциальных эстрад, появлялись на страницах десятков газет под псевдонимами Аника Воин, Жгут, Мартын Задека  и наиболее употребительным - Яков Ядов. По исполняемости на эстраде он в своё время  занимал одно из первых мест.   Некоторые источники приписывают Якову Ядову также авторство слов трёх других супер-«хитов» тех времен – "Гоп со смыком", "Цыпленок жареный" и "Мурка", хотя точно эти сведения и не подтверждены. Если дело обстоит именно так, то 1920-е годы в нашей стране с точки зрения их отражения в культуре можно считать «эпохой песен Ядова» ничуть не в меньшей мере, чем начало 1960-х – «эпохой песен Окуджавы», а вторую половину 1980-х – «эпохой песен Цоя»

В 1929 году Ядов живёт и работает  в Ленинграде, а с 1930 года переберается  в Москву, где печатается в газетах «Труд» и «Вечерняя Москва». Он активно сотрудничал с Утесовым, Козиным и множеством других не столь известных исполнителей.  Ядов  является  автором популярных песен в исполнении Вадима Козина с его же музыкой «Любушка» («Краше нет на свете нашей Любы…») - 1939 г., и «Смейся, смейся громче всех…» - 1940 г. ; а также "Лимончики"  в исполнении Леонида Утёсова.

             Нет на свете краше нашей Любы,
             Чёрны косы обвивают стан,
             Как кораллы розовые губы,
             А в очах бездонный океан...

Яков Петрович был чрезвычайно востребован и популярен. Его скетчи, фельетоны, песни на его стихи исполнялись буквально во всех театральных кабаре.  Ещё он автор нескольких сценариев первых советских агитфильмов.
  • 1919 — «Запуганный буржуй»
  • 1919 — «Азиатская гостья»
  • 1923 — «Магнитная аномалия» (Производство: ВУФКУ (Одесса); режиссёр Пётр Чардынин (к сожалению фильм не сохранился). О двух предыдущих фильмах не сохранилось даже информации. Ничего — кроме названия.
Его популярность естественно раздражала его коллег по эстрадному цеху, брала их, что называется, за живое, и они делали всё возможное, чтобы избавиться от успешного конкурента.
песни: «Люба-Любушка» (1939), «Смейся, смейся громче всех..» (1940) из репертуара Вадима Козина
Источник: http://www.blatata.com/biografii/bio28/9463-jakov-jadov.html
песни: «Люба-Любушка» (1939), «Смейся, смейся громче всех..» (1940)
Источник: http://www.blatata.com/biografii/bio28/9463-jakov-jadov.html
песни: «Люба-Любушка» (1939), «Смейся, смейся громче всех..» (1940)
Источник: http://www.blatata.com/biografii/bio28/9463-jakov-jadov.html


 Поэтому, к сожалению Яков Петрович Ядов пришелся не ко двору партийным надсмотрщикам над искусством, в том числе и над эстрадой. В начале 30-х годов травля со стороны РАППа, официально объявившего борьбу с «ядовщиной» на эстраде, довела литератора до микроинсульта, причем в больницу его отказывались класть, как не члена профсоюза (почти по Ильфу и Петрову), а в профсоюз не принимали. Литератора буквально спасло тогда личное обращение его жены к И.В. Сталину, очень любившему слушать «Бублики» в исполнении Леонида Утесова. И немедленно из секретариата Сталина последовало распоряжение о предоставлении Якову Ядову всех видов лечения. Его  положили в больницу, и он был спасен.

В конце 30-х годов Давыдов-Ядов был исключен из Литфонда под предлогом, что  его  «литературная продукция не имеет художественной ценности». Тогда литератор уже серьезно болел, нуждаясь в средствах на отдых и лечение, однако Литфонд отказывал ему, как не члену Литфонда (но и не рассматривая его заявления о приеме в Литфонд) не только в материальной помощи, но и в ссуде. Только после нового обращения лично к И.В. Сталину небольшая ссуда была получена. Затем Яков Петрович  от отчаяния и чувства безысходности посылает письмо Генеральному прокурору СССР  А.Я. Вышинскому с просьбой о помощи.   В письме от 16 апреля 1940 года Ядов писал:

"Я чувствую, что меня решили ликвидировать. В 1929 году в Ленинграде, где я тогда жил и работал, организовалось некое ОСЭ (общество советской эстрады). Свою деятельность ОСЭ начало борьбой с "ядовщиной".  Видя, что силы неравны, что меня могут угробить, я уехал в Москву.  Но в Москве я не спасся. Рапповцы устроили мой "творческий вечер", на котором разгромили меня в пух и прах, причислив к лику классовых врагов. При этом один из ораторов с циничной откровенностью заявил:
- Ядова надо ликвидировать, так как из-за таких, как он, нас (то есть рапповцев) на эстраде не исполняют".

Возымело ли действие это обращение – неизвестно. В том же 1940 году  Яков Петрович Ядов-Давыдов скончался.  Он похоронен в Москве, на Новом Донском кладбище. Его захоронение - в самой первой колумбарной секции внешней ограды (как войдешь в ворота, сразу налево, колумбарий 9, рядом с захоронением кинорежиссера Маргариты Барской), однако состояние его - скверное. Смотреть за ним некому - родных не осталось.

  На месте фото на урне - ошметки, и мы уже не видим  "лица печального клоуна", как написал о Давыдове-Ядове Константин Паустовский. На урне с прахом надпись - "драматург". Никто сейчас не помнит такого драматурга и его пьес, но несколько песен и сейчас помнят, понятия не имея, кто их автор.

На состоявшемся в 2007 году клейзмер-фесте в штате Нью-Йорк современная американская группа "Голем", именующая себя панк-клейзмер-рок-музыкой, лихо под аккордеон исполнила песню по-русски - ту самую, где "фонарь качается и мильтон ругается" - правда, с чудовищным бруклинским акцентом. И это в очередной раз доказывает: Яков Ядов был прав, что писал куплеты, а не лирику. 

В одном из своих эссе Александр Генис писал:

      «Если бы мне пришлось выбрать главный дар еврейской кухни Америке, то им бы стал русский бублик. На заре XX века его привезли в Америку бежавшие от погромов евреи. В память об этом он здесь до сих пор называется на идиш: бейгел. Обнаружив, как все наши эмигранты, повышенную жизнестойкость, бублик сохранил если не содержание, то форму и секрет: перед выпечкой его крестят крутым кипятком. После этого, что к нему ни добавишь - лососину, джем, арахисовое масло, он упорно остается собой: удачным сочетанием внешней мягкости, внутренней неподатливости и тайны своей непостижимой середины. Твердо храня эти национальные черты, бублик завоевал Новый Свет, как конквистадоры, - не числом, а умением. Перейдя, примерно в то же время, что Набоков, на чужой язык, он втерся в доверие, чтобы выдавить с американского стола квадратный супермаркетовский хлеб, глинобитные английские маффины и вредные французские круассаны. Готовый принять в себя все иноземное, бублик отдается чужому с азартом и доверием. В Техасе к нему подмешивают красный перец, в Калифорнии посыпают сушеными помидорами, в Манхэттене подают с «Нью-Йорк таймс». Даже в Москву теперь бублик является инкогнито. Своими глазами я видел вывеску на Тверской, где большими русскими буквами была сказано ясно и просто: «Канадские бейгелы». Так не об этой ли восприимчивости мечтал Достоевский, говоря о «всесоединяющей русской душе»?

    Бесхитростная, в меру жалостливая, в меру задорная и разухабистая, песня Ядова стала символом своей эпохи. И не только.  Её передавали из поколения в поколение, как нечто созвучное глубоким человеческим переживаниям.  "Бублики" ободряли людей и объединяли. И в самой России, и за ее пределами. Там, где бублики, они же бейгеле, срослись с чем-то дорогим и заветным.   Завидная участь песни. Завидная участь её автора, человека редкого песенного дарования, Якова Ядова.





Ночь надвигается,

   Фонарь качается,
   Бросая отблески
   В ночную тьму.
   А я, несчастная,
   Торговка частная,
   Всю ночь холодную
   Одна стою.
   Купите бублички,
   Горячи бублички,
   Гоните рублички,
   Да поскорей!
   И в ночь ненастную
   Меня, несчастную,
   Торговку частную,
   Ты пожалей!
   Отец мой пьяница,
   За рюмкой тянется,
   А мать уборщица —
   Какой позор!
   Сестра гулящая,
   Всю ночь не спящая,
   Братишка маленький —
   Карманный вор.
   Купите бублички,
   Горячи бублички,
   Гоните рублички,
   Да поскорей!
   И в ночь ненастную
   Меня, несчастную,
   Торговку частную,
   Ты пожалей!
   «Не плачь ты, Фенечка, —
   Сказал мне Сенечка, —
   Пожди маленечко,
   Мы запоем!»
   И жду я с мукою,
   С тоской-разлукою,
   По переулочкам
   Хожу-брожу.
   Купите бублички,
   Горячи бублички,
   Гоните рублички,
   Да поскорей!
   И в ночь ненастную
   Меня, несчастную,
   Торговку частную,
   Ты пожалей!

Песни про Одессу

Песни про Одессу

Коллекция раритетных, колоритных и просто хороших песен про Одессу в исполнении одесситов и не только.

Отдых в Одессе

Отдых в Одессе

Одесские пляжи и курорты; детский и семейный отдых; рыбалка и зелёный туризм в Одессе.

2ГИС онлайн

Дубль Гис

Интерактивная карта Одессы. Справочник ДубльГис имеет удобный для просмотра интерфейс и поиск.

Одесский юмор

Одесский юмор

Одесские анекдоты истории и диалоги; замечательные миниатюры Михаила Жванецкого и неповторимые стихи Бориса Барского.